– Я твои слова поддерживаю, так и надо решать, боярин. Пусть ждут нас, а если не дождутся, тогда по селам пусть идут, у них семьи и дети остались – поддержал Илья.

– Нет, не верно это. Незачем ждать столько времени. Здоровье поправьте и ступайте по домам, вас семьи заждались. В бою и в походе вы сейчас не подмога, а нагрузка. Не доверяйте никому в городке, как на ноги станете, так идите в родные места. А ты, Илья, опроси остальных готовы ли они идти со мной дальше, возможно и погибнуть за мою семью. Может, своё мнение имеют, тогда честно разойдёмся. И какую долю желают от военной добычи?

Оба десятских ушли к остальным мужикам, разговор был не долгим. Вернувшись рассказали Тищенкову, что остальные с ним идут до конца. Потому как семей у них нет и терять нечего. У кого и не было семей и близких, у кого погибли при захвате в полон. К своим боярам возвращаться они не желают, а воля у них и так теперь имеется. А те, кто остаётся, добычи желают самую малость, потому как их роль и заслуга в захвате обоза очень малая, военному делу они не обучены и пользы от них было мало. Только и смогли втроём одного ордынца одолеть. Боярин сам половину отряда раскидал, трёх воинов из охраны из самострела положив ещё до начала сечи, а четырёх в ходе сабельного боя, чем их удивил и поразил, так как такого уменья владеть двумя саблями они отродясь не видели. Георгий хорошо отблагодарил их за службу выдав несколько горстей гривен. Заночевали вместе, предварительно похоронив погибших в лесочке, на единой поляне. Обоз также припрятали в лесу, раненым оказали помощь. Переночевали вместе, выставив охрану. На утро разделились, раненые последовали к Девягорску, а Тищенков с товарищами по направлению к Белёву. Двигались очень осторожно, переодевшись в одежды и боевое снаряжение охраны каравана и выставив конный дозор впереди, похожие на турецко-ордынских войнов. Тищенков переоделся в турецкую одежду, юшман и ерихонку, коня обрядил в убор из металлических блях иноземного исполнения и стал не узнаваем с первого взгляда. Такой же наряд достался и Илье. При встрече нельзя было узнать в них бывших пленников Крымской орды, тульского мужичонку Илью и белевского боярина. Не доезжая до Белёва свернули в право, перешли реку Оку в брод и дошли до местечка у небольшой речки Жабынки, там, тщательно осмотревшись и убедившись в том, что ни одна живая душа не видит их, трижды спускались в подземелье, собрав с повозок захваченные драгоценности и прочий дорогой иноземный товар. Предварительно отогнав лошадей и повозки в лесную чащу и оставив на охране двух человек из отряда. Тищенков хорошо ориентировался в подземелье поэтому пройдя низкими сводами, по колено в воде, вывел товарищей в большую и сухую пещеру, имеющую достаточный доступ воздуха с поверхности и небольшой ручеёк с родниковой водой. Туда и сложили все, что досталось в бою и расположились сами. Таких пещер было две, вначале подземелья со стороны крепости и в конце, на выходе. Поужинали охотничьим припасом и снедью, приобретённой у сельских жителей по дороге к Белёву, определились со сменой охраны. На утро Георгий решил разведать, как там жизнь в Белёве складывается. Что с отцом настоящим или названым случилось, после его отъезда? Что с семьёй? Может, удастся узнать, где её прячет Ерш в надежде на хороший выкуп? Где удельный князь, правду ли сказал ему сотник и хан Девлет Герай, что увезли его из белёвской земли в дальнею темницу? Как свою власть справляет боярин Ерш в ожидании нового удельного князя, Вишневецкого? С этой целью он применил старый способ изучения противника на Руси, решил принять облик странствующего калики, нищего скитальца. Для проникновения использовать известный ему подземный ход под рекой Окой, который выводил прямиком в город. Решил идти с Ильёй, как наиболее способным к всякому делу человеком. В полночь переодевшись в скудную одежду, взяв из пещеры факела, которые были припасены ещё по приказу удельного князя белёвского, Ивана Ивановича, через подземный ход направился в Белёв. Предварительно, боярин измазал лицо и руки сажей, хотя узнать его было трудно. Длинные седые волосы, от перенесённых страданий, шрам через всё лицо, оставшийся от удара плетью перекупщика рабов, темное, почти чёрное лицо от крымского солнца, хриплый голос, оставшийся от аркана Сюн-сууса в прошлом году, грязная и рваная одежда, делали его не узнаваемым. Но судьба распорядилась по-другому. Пройдя, через подземный ход практически до тайного выхода, остановились в земляной пещере перед выходом в город, что бы передохнуть. Остатки подземной дороги пришлось преодолевать практически в темноте, так как факела полностью истлели, остался один последний которой тоже догорал. Тут Тищенков заметил в скудном свете последнего факела, что в глубине пещеры кто-то копошиться.

– Эй, кто ты, отвечай. Иначе живым отсюда не уйдёшь, – тихо сказал Георгий, но тишина и не великость помещения разнесла его слова достаточно громко.

– Ты ли это, боярин. И ушам своим не верю, как же это! Слава Богу, Георгий Тихонович, жив, – ответил человек одетый в лохмотья и с длинными запутанным волосами на голове.

– Кто это, назовись, – потребовал Тищенков, нащупывая правой рукой татарский нож-пычак, спрятанный под одеждой.

– Не угадал, значит буду жить богато, – ответил Иван Ждан, бывший боевой холоп, выходя из глубины пещеры.

– Ты ли это, Иван? Я уже думал, что и не увижу тебя. Считал, что погиб ты под Судбищем, – с этими словами боярин радостно обнял верного слугу и при свете факела осмотрел его. – Изменился, оборванный весь. Как оказался здесь и зачем. Рассказывай, свою жизнь.

– Есть и радостные новости, есть и грустные. Всё по порядку. Рад видеть в добром здравии, Георгий Тихонович. Начну с момента нашего расставания.

С этими словами Иван сел на камень, находящийся в пещере и принялся рассказывать.

– После того как разделились мы, то ускакали от погони ненамного, версты на две, догнал нас Ерш. Приняли мы бой, одного стрельца погубили, одного ранили, но и нас посекли. Подо мной лошадь убили из самострелов, упал я и понимая, что ничем семье твоей не помогу, притворился убитым, измазался кровью коня. Из него хлестала кровь как из ведра, в артерию попала стрела. Ерш разбираться не стал, кто убит, кто ранен, на скорую руку приказал осмотреть поле сражения. Молодой стрелец подошёл ко мне, но видимо к крови не привычный, поэтому проверять не стал, убит я или нет, тем более брать с меня было нечего, одежда в крови с ног до головы, а саблю я подальше отбросил. В общем, ускакали они, семью с собой увезли. Как только не стало их, я себя в порядок привел, начал к Белёву подбираться и информацию собирать, что с семьёй и отцом вашим. Долго рассказывать про свои мытарства не буду. В общем живу то здесь в пещере, то во второй, на том берегу. Могу сказать, что пока подземный ход никому не известен. Отец ваш умер, хотели они в Москву его отправить, но он то ли по старости, то ли от переживаний представился Богу. Семью спрятали на той же сторожке, где она и при вас хоронилась, при ней охрана три, четыре стрельца постоянно. Незнамо мне, но почему-то жену и сына ваших, в Москву не отправили. Видимо какой-то замысел у Ерша есть в отношении их. Освободить семью не мог в одиночку, да и куда освобождать, в какую сторону бежать боярыне с дитём тоже не ясно, тебя то боярин не было. Думал я, что сгинул ты. В доме твоем живут стрельцы, а в Белёве правит Ерш. Народ поговаривает, что скоро новый князь прибудет, Вишневецкий. Уже и заждался простой люд, так как если старого не вернуть, то и с Ершом житьё плохое. Всех обирает, себе в карман, пьёт каждый день. Незнамо как он там с Москвой сдружился, только не трогает его никто. Сам я под нищего обряжаюсь и по городу иногда хожу, но опасно очень, стрельцы Ерша каждого кого не знают сразу задерживают и секут плетями для выяснения личности. Кроме того, стало известно в крепости о нападении лихих людей на торговый караван, говорят, что